Славен город Мешхед, расположенный в провинции Хорасан на северо-востоке страны. В том числе своими выставками-ярмарками издревле развивающихся промыслов, ремёсел, искусств. Тем же самым – Исфахан, Кашан, Кум, Тебриз, Шираз и ещё ряд городов, которые я посетил. На память остались презентационные образцы, сувениры, заготовки. Например, узорчатый изразец, кусочек златотиснёной кожи, при мне вышедшая с гончарного круга, обожженная и глазурированная игрушка.

Однако базары, торгово-выставочные залы, бутики, полнящиеся традиционными изделиями – это для многоденежных туристов. Исследователям со скромными средствами куда интереснее мастерские. Мне доставляет удовольствие наблюдать сам процесс изготовления. Да и вещица  — «с пылу, с жару» — там куда дешевле. Мастера доброжелательны – всё покажут, расскажут, дадут попробовать выполнить какую-либо простенькую операцию, ещё и чайком угостят.

Сам могу — не могу, а, по крайней мере, понимаю, что у них к чему. Подростком и юношей занимался чеканкой. Мои университеты начинались не с Пермского государственного имени Горького, а с обувной фабрики, с электроприборного завода — был формовщиком, токарем, зуборезчиком, слесарем.

…Шахин сидит в киоске на одной из центральных улиц Тегерана (имя, кстати, означает «сокол»). Чудеса творит не волшебной палочкой – молоточком, чеканами, резцами. Никаких предварительных эскизов; только богатое воображение, зоркие глаза и умелые руки. Уже вырисовывается сюжет из персидского эпоса. Полюбуйтесь фрагментами. С краю в самом малозаметном месте – клеймо: арабской вязью соколиный профиль.

Пожилой сапожник из тегеранского пригорода Джавад («щедрый», «великодушный»). Развлекает клиентов шуточками. Будучи один напевает себе под нос. Вроде бы нехитрое ремесло, а сходу и его не освоишь.

Поэзия в золоте-серебре, драгоценных и полудрагоценных камнях – труд ювелиров и гранильщиков. Спрос устойчиво высок. Сказывается традиция семейных, передаваемых из поколения в поколение сбережений. Безопасных от инфляции. Политическая и/или экономическая нестабильность – тому дополнительный стимул. Обычай требует от жениха подношения невесте «магрие» — свадебного подарка. Предпочтительно драгоценностей.

Иранские злато-серебро…

Семейный «дуэт» стеклодувов из Йезда. Крутят-вертят раскалённые шары; затем тут подлепят, там защемят… шедевры! А застывшие разноцветные капельки – бери русский гость на память.

Их земляк – столяр. Побеспокоить его не посмел – настолько тот углубился в творческий процесс. Вроде просто чурку держит… Вдруг да новый Буратино получится…

Целую улицу занимают мастерские неподалёку от исторического центра Исфахана. Наблюдаю процесс изготовления посуды. Со стороны – играючи: зажал в станке лист меди, раскрутил, обжал, постепенно сужая … Несколько минут и заготовка для чаши, кувшина или кубка готова. Но сколько опыта, чутья, сноровки требуется, кто бы знал… И сколько ещё впереди кропотливого труда.

Казалось бы, легко и просто ручное производство кастрюль, ковшей, кувшинов. Металл скручивается в цилиндр; приваривается донышко, приклёпывается ручка. Внешняя сторона покрывается оплавленным глазурно-цветовым составом; внутренняя лудится.

Город Кашан. Весёлые пекари. Жонглируя у горячей печи-тандыра, то и дело мечут на прилавок ароматные лепёшки. Перед объективом моего фотоаппарата, стали стараться ещё больше. Угостили. Вкусно! Хейли мамнун (большое спасибо), уважаемые!

Казвинские гончары. Только что привод к кругу не ножной, а от электромотора. Остальное – как пять десять веков назад. Включая мистическую составляющую. Керамический сосуд, созданный вручную, почитают оберегом: к нему подвешиваются бусинки от сглаза. По поверью, на него, разбив, можно перевести болезнь с человека.

Ремесленники поныне сохраняют традиции, обычаи, верования, корпоративно-цеховую замкнутость. Обучение – за плату и/или отработку. Технологические приёмы и рецепты – секреты, передаваемые из поколения в поколение. Таковые никогда не будут открыты чужаку.

Пожилые кашанские и ширазские мастера сетуют: кое-что из наследия утрачивается. К примеру, резьба по кости, покрытие бирюзово-голубой глазурью, люстровая роспись.

Последнее меня заинтриговало. Выяснил: люстр — тончайшая, прозрачная с разноцветными переливами и золотистым блеском надглазурная пленка.

При всём при том, сами иранцы стремились и стремятся перенимать иноземные «ноу хау». Лишь с китайским фарфором нашла коса на камень. Аналогов не получилось. Зато создали близкий к нему фаянс.

«Починяйщики» всего и вся. Мехрад паяет и заново облуживает кастрюли, заменяет древесноугольные горелки самоваров газовыми. Бехруз (= «Счастливчик») специализируется на ремонте вело- мото- и другой техники.

Ряд «хендмейдовских» профессий, увы, на грани вымирания. Взять тех же резчиков по дереву, каменотёсов, портных. Попробуй поконкурируй со станками и компьютерами. С вездесущим всё вытесняющим китайским импортом. Даже ткачей-ковровщиков коснулось… А вот тут стоп. О коврах разговор особый. Как-нибудь в другой раз.

И, наконец, мастер для мастеров. Исфаханец Пулад изготавливает самый разнообразный инструмент. Между делом виртуозно играет на свирели, «пасёт» выводок цыплят.

Иранцы: гостей привечая, не обойтись без чая