«Будучи трамвайным вором, Пашка Симков привык определять пригодность пассажира для своих операций сразу, не вдаваясь в психологические подробности. От остановки до остановки всего две минуты — где там высчитывать, сколько у человека может находиться денег в заднем кармане и как он будет реагировать, когда их у него вытянут: хвататься за голову, жалобно скулить или бросаться на ни в чем не повинного соседа?
Другое дело — на железной дороге, где Пашка только что начал работать, поплыв к более широким горизонтам своего беспокойного ремесла. Здесь можно осмотреть пассажира спокойнее, деловито взвесить, стоит ли у него утаскивать чемодан на остановке или же просто, с легким извинением проходя мимо, вынуть привычным движением у него часы и пойти с жуирующим видом покурить на площадку.
Вот и сейчас он уже около часа сидит в вагоне дачного поезда и деловито, прикрыв один юркий глаз пестрой кепкой, наблюдает за толстым безбородым человеком в серой шляпе, упоенно жующим ветчину.
«Ишь ты, мордастый! — почти любовно подумал Пашка, решив, что чемодан у него он стянет на первой же остановке, когда пассажиры хлынут из вагона. — Орать будет, черт… Наверное, кассир какой-либо бухгалтер. Поди, еще деньги казенные везет… Быть тебе, коту собачьему, без чемодана!»
Пассажиры действительно ворвались в вагон пестрой, шумной, взволнованной толпой, и, когда поезд тронулся от дачной платформы, а толстый человек плотоядно вытягивал из портфеля приплюснутый в бумагах учрежденческий шницель, Пашка уже торопливо шагал по направлению к незнакомому, залитому солнцем леску с чемоданом в руках.
чемоданТрава была еще мокроватая от недавнего дождя, и сосновые иглы блестели, как стеклянные. Пашка расстелил под деревом пальтишко, по-хозяйски положил рядом с собой чемодан, сел и подмигнул какой-то пестрой птице, скакавшей на ветке:
— Кыш, подлая!.. А то еще в свидетели попадешь!
Чемодан открывался туго. Но внутри что-то так солидно и обещающе перекатывалось, что у Пашки даже радостно екнуло в сердце.
— Не встать с места — деньги! Запачкованные. Беспременно казенные трешницы в бандерольках.
Когда щелкнул отломанный замок, Пашка даже зажмурился от предвкушения находки, но заглянул внутрь и разочарованно свистнул: в чемодане лежали толстая бухгалтерская книга и какие-то ведомственные расписки.
«Надул, гад, — с неприязнью вспомнил он толстое лицо владельца чемодана с жирным куском ветчины у рта. — Служилый мелкач, а жрет, как начальство…»
В досаде Пашка полежал несколько минут лицом кверху, следя за пестрой птицей, клевавшей кору, потом зевнул, лениво потянулся, вынул из чемодана толстую книгу, вывалил на траву расписки и стал просматривать.
На первом же листке из блокнота, попавшем под руку, было тщательно выведено: «Аннотация к книге И. Сапсоева «Как счищать снег с крыш». В настоящей книжке автор подробно рассказывает, каким образом, преимущественно в зимнее время, производится очистка от снега крыш, крылец, тротуаров и других нежилых мест. Не везде идеологически приемлемая, эта книга все же может служить ценным пособием для дворников и лиц, их заменяющих. Младший консультант Л. Прицкин».
Внизу, под аннотацией, стояла размашистым почерком резолюция:
«Выдать тов. ПРИЦКИНУ за подробную аннотацию о книге «Как счищать снег с крыш» (24 стр. плюс обложка) 500 (пятьсот) рублей. Старший консультант Е. Хворобин».
Пашка еще раз внимательно осмотрел записку, даже перевернул: нет ли чего на другой стороне? — вздохнул и отложил в сторону.
— Так, значит, — угрожающим шепотом протянул он, — прочитал книжечку и полтыщи оттяпал… Здорово!..
На второй странице бухгалтерской книги Пашкино внимание привлекла несколько непонятная, но тонко сформулированная запись:
«Старшему консультанту Е. Хворобину за не вышедшее в свет второе издание сборника «Лучи и мечи» и редакторскую работу над примечаниями к третьему изданию — 1500 (полторы тысячи) рублей. Оправдательный документ — записка младшего консультанта Л. Прицкина».
«Ишь ты, — догадливо ухмыльнулся Пашка, — перекрыл! Тот ему пятьсот, а этот ему полторы… Знай, мол, наших…»
Дальше читать стало уже интересно. На маленьком календарном листочке стояли разбросанные строки:
«В бухгалтерию, тов. Л. Прицкину на покупку учебников политграмоты и русского синтаксиса — 8 р. 40 к. Ему же за идеологические поправки к однотомнику басен И. А. КРЫЛОВА — 2200 рублей, по расчету 240 рублей за поправку. Выдать немедленно. Е. Хворобин».
Тут же была пришпилена другая бумажка, серого цвета, с пятнами от рыбы. Должно быть, наскоро оторванная от покупки. На бумажке неровным почерком, вызванным, очевидно, автомобильной тряской, стояли карандашные строки: «Дорогой Лудя! Не валяй дурака и сегодня непременно приезжай играть в преферанс. Позвони по телефону: не помнишь ли, как фамилия автора, к которому я на днях писал предисловие? Кстати, будет пирог с осетриной».
На записке красным карандашом было выведено: «Выдать восемьсот без удержаний. Л. Прицкин».
«Без удержаний, — сердито покосился Пашка, — удержишь с такого!.. Самосильно прет к рублю…»
Потом шли записи, которые Пашка не понял совсем. Л. Прицкин забраковал сочинения Генриха Гейне, и за это Е. Хворобин выписал ему две тысячи. Потом Е. Хворобин одобрил сочинения Генриха Гейне, и за это Л. Прицкин выписал ему на триста рублей больше.
Пашка повернул голову и пристально посмотрел на опушку. Там, рядом с какой-то смуглой девушкой, гулял в белом кителе милиционер.
— И ходят и ходят, — недовольно произнес Пашка, быстро поднялся с земли и хотел сложить книгу и записки в чемодан. Ветер перевернул один из листков, и Пашка бегло прочел: «В бухгалтерию. Впредь до разбора дел гр. Л. Прицкина и Е. Хворобина в Комиссии советского контроля всякую выдачу им денег прекратить».
Размашистая подпись была неразборчива. Пашка кинул на траву только что поднятую с земли толстую книгу, плюнул на чемодан, ткнул ногой в какую-то записку, быстро зашагал в глубь леса и хмуро сплюнул на сторону:
— Ворюги!»

Аркадий Бухов

Аркадий Бухов

Кто-кто, а автор этого рассказа знал о чемоданных перипетиях не понаслышке.

Студентом юрфака Санкт-петербургского университета арестовывается и ссылается на Урал за принадлежность к сразу двум партиям – эсеровской и социал-демократической. Это значит, чемодан – вокзал — Пермь. Затем репортёрствует, сотрудничает с журналом «Сатирикон».

После Октябрьской революции – хватает чемодан и — в эмиграцию. В 1927 г. пакует чемодан и – обратно.

Много пишет для «Известий», «Литературной газеты», сатирических журналов «Крокодил», «Чудак», «Бегемот», «Безбожник». А ещё становится секретным сотрудником НКВД.

Летом 1937 г. «за шпионаж» арестован и – «на выход без вещей» — расстрелян.