Многажды лично убеждался: для китайцев одним из любимых писателей, а из русских вообще на первом месте — Николай Островский. Его роман «Как закалялась сталь» — и в обязательных учебных программах, и просто для души. Это, заметьте, среди молодёжи. А спроси людей старшего поколения, те не просто восторженно отзовутся, а ещё и отчеканят:
«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества»
Первый взлёт популярности совпал с 1940-1950 годами. Второй – с «Великой Культурной революцией» 1960-70-х годов. Третий, продолжающийся поныне – с реформами Дэн Сяопина и его последователей. Это закономерно. Уж очень созвучны и востребованы оказались идейно-нравственные искания переломных эпох.
В Китае издано 108 версий перевода романа. Совокупный тираж перевалил за три миллиона.
В книжном магазине нашёл ещё аж 3 новых издания «Как закалялась сталь», в т.ч., подарочное и — с большим количеством иллюстраций — ДЕТСКОЕ(!). Иллюстрации, конечно, наивные… Ну я понимаю — в библиотеке на халяву. А оказывается и в продаже расходятся как горячие пирожки.
То же самое – с экранизацией. Начиная с трёх советских и НЕ заканчивая масштабным телесериалом 1999 года (признан лучшим тогдашним фильмом). На ура разлетаются СD-диски с ними, в том числе «пиратские» (тоже показатель, ведь, как известно, плохую лошадь вор не украдёт).
Плюс спектакли и радиопостановки, а ныне и аудиокниги.
Бесспорный хит — ассоциируемая с приведёнными выше произведениями песня «Там, вдали за рекой».
Лидирующее позиции «Стали» по популярности неизменно фиксируют отзывы читателей, результаты опросов общественного мнения.
Почему же Павка Корчагин (кстати, по-китайски произносится «Баоэл Хэчацзинь») любим молодежью? В нынешнем меркантильно-прагматичном мире так мало образов бескорыстного одухотворённого высокими стремлениями героев. А тяга к ним так велика…
Нет, вы не подумайте, что насчёт Островского в Поднебесной полное единодушие. Спорят да ещё как!
Довлеющие мнения «за» приводить считаю излишним.
Откровенно враждебно настроенный профессор Нанкинского университета Юй Ичжун (недавно скончавшийся) вообще отрицал ценность произведения, заявлял, мол, пропагандируемые в нём идеи «отравили несколько поколений китайского народа, и будут продолжать травить будущие поколения».
Противоречиво-«надклассовы» взгляды профессора Пекинского университета иностранных языков Чжана Цзяньхуа: «В образе… Павла Корчагина и самом писателе действительно много воодушевляющего. В нём есть и юношеское жизнелюбие, есть неприятие жалкой серости и обывательского бытия, есть и глубокая вера в правоту своего дела, благородство и чистота в любви, целеустремлённость и непоколебимость в борьбе с тяжёлой судьбой». Тут же обвинения героя в «чрезмерном фанатизме». И далее: «Герой с пренебрежением относится к православию, ненавидит священнослужителей, бьёт подростков из буржуазных семей. (…) Здесь явны отпечатки господствующей идеологии и ограниченности писателя, находящегося под влиянием сознания классовой борьбы». Позвольте, уважаемый критик! Не вынужденного ли с детства вкалывать Павку избивают и унижают, преподавая тем самым уроки «политграмоты»? Неужто Вы полагаете, что в условиях ожесточённого классового противостояния ему следовало встать в позу абстрактного гуманиста-непротивленца?!
Заочная полемика с профессором Чжаном продолжилась вживую – в июле 2019 года на Шанхайском IX международном форуме «Русская литература XX-XXI веков», участниками которого мы оба являлись.
Чжан подчёркивает: ко всему надо подходить с позиций вечных общечеловеческих ценностей, а конкретно-исторический классовый подход, сторонником которого я являюсь, ему глубоко чужд.
После острой, но вполне корректной полемики, я высказал предположение: в позиции собеседника наверняка сказывается нечто личное, пережитое и прочувствованное, горестное. Оказалось да: по завершении «Великой культурной революции» он – выпускник вуза, сосланный в Рудные горы — 11 лет «вкалывал» сталеваром. Вернувшись к своей профессии, далеко не сразу наверстал утраченное…
Ну да ладно; острейшая полемика – тоже подтверждение повышенного внимания к роману. Куда лучше, чем имеющие место в РФ «отлучение» от образовательной сферы, ханжество, замалчивание…
Китай имеет и своих Корчагиных.
Го Дзюньцин – деревенская девчушка из провинции Жэхэ. Семья – беднее некуда. Батрачила, нищенствовала, голодала. Из-за жестокосердного помещика лишилась отца. Летом 1945-го 14-летней добровольно вступила в Народно-освободительную армию. А для этого коротко остриглась и надела мужскую одежду. Воевал(а) «паренёк» так отважно и умело, что вскоре был(а) назначен(а) командиром отделения. И только когда после яростной штыковой атаки её, тяжело раненную, доставили в госпиталь, выяснилось, кто есть кто.
Героиня «обманула смерть», вернулась в строй, была награждена Орденом Мао Цзэдуна, вступила в Компартию, стала бригадным комиссаром (кстати, такое же звание имел Островский).
Тоже из самой что ни на есть бедноты — Гао Юйбао. С рождения познавший голод, холод, болезни, непосильный труд – батрача на богатея, побои и унижения, ужасы японской оккупации, смерть родных… Тоже совсем юным добровольно пошедший в армию. Тоже воевал. Стал коммунистом.
И надумал написать автобиографическую повесть.
Беда, однако, заключалась в том, что он был почти безграмотен.
Нашёл-таки выход: «Для иероглифов, которые мне были неизвестны, я изобретал «заменители». Например, если у меня не получался иероглиф «чёрт» в словах «японские черти», я рисовал морду черта. С очень сложным иероглифом, которым пишется фамилия Чан Кайши, я поступал просто – рисовал лысую голову, каким Чан Кайши обычно изображали в карикатурах. Если мне нужно было написать «множество вещей» и я не знал, как пишется иероглиф «множество», я заменял его несколькими маленькими кружочками. Иероглиф «убивать» заменял картинкой: человечек с приставленным к его шее ножом».
Писал, рисовал, многажды раз переписывал… Ночами, на привалах, в перерывах между боями. Столом служил то пень, то вещмешок.
Узнав, чем занимается парень, ему стали помогать командиры и политработники, товарищи-бойцы.
Знаменательно, что именно комиссар полка первым поддержал и воодушевил его – поведав о судьбе и творчестве Николая Островского.
На обложке подаренной толстой тетради он написал: «Товарищ Гао! Пусть твоя книга станет подобной моей любимой — «Как закалялась сталь». Чи Чжиюань»
«О, как взволновало меня рассказанное им! Человек, не имея зрения, смог написать книгу! Пусть мы не имеем знаний, но ведь мы зрячие - можем учиться, овладевать культурой. В каких же замечательных условиях по сравнению с ним мы находимся! Нет, теперь я ни за что не сдамся. Я должен написать свою книгу, я не могу не написать её» - вспоминал автор.
Одновременно Юйбао упорно занимался самообразованием: «Я чувствовал, что расту с каждым днём. Спустя какое-то время мне уже не нужно было заменять иероглифы рисунками. Рукопись совершила вместе со мной десятки тысяч ли — с севера Китая на юг. А потом весь период войны в Корее наша часть стояла у границы, готовая, если понадобится, вступить в бой.
Я смог написать эту книгу потому, что меня воспитала коммунистическая партия, руководимая председателем Мао. Заслуга по праву принадлежит ей, моей славной, великой партии».
Самые смелые ожидания превзошла публикация уже первых фрагментов – небольшими рассказами. Повалили читательские отклики. Все с нетерпением ждали продолжения. Ещё больше усилился резонанс после того, как о судьбе автора и его дальнейших планах написали газета «Женьминь жибао» (8 июля 1952 г.) и журнал «Вэньи сюэси» (1956, № 2).
А затем последовали переводы на иностранные языки, в том числе, русский (см.: Гао Юйбао «Я хочу учиться» — М., Детгиз, 1956). Попадётся – прочтите. Узнаете и тяжёлой доле тружеников, и о жадюге богатее по кличке «Живодёр», о зверстве оккупантов… А главное, о том, почему главный герой, вопреки всему, остаётся свободолюбивым, стремящимся всегда дать отпор обидчикам. Кстати, и помещичьим деткам от него изрядно доставалось. Эй, профессор Чжан, может быть и тут с Вашей стороны последуют обвинения в заидеологизированности и классовой ограниченности?
Кумиром китайской молодежи стала Чжан Хайди. С раннего детства парализованная, она нашла в себе силы выучиться, стать писательницей, переводчицей, специалистом традиционной китайской медицины, крупной общественной деятельницей.
«Я не понимала, что означает жить, знала только: чтобы жить, надо дышать. Но зато я знала, что такое смерть: человек лежит неподвижно с закрытыми глазами, обескровленным бледным лицом, и не слышит криков и причитаний обезумевших от горя родных. Я видела такое в больнице: умерла девочка из моей палаты. Я почти не размышляла о жизни».
И так – постоянно – боли вопреки.
Вот оценка Чжан в СМИ: «Её называют китайским Павлом Корчагиным. Она тоже старается отдать всю свою жизнь Родине и народу».
А вот призыв Дэн Сяопина: «Учась у Чжан Хайди, стать коммунистом нового поколения, обладающим идеалами, моралью, интеллигентностью и дисциплинированностью!».
Письма к ней шли со всей страны и из-за рубежа. Хотя на многих даже адрес отсутствовал, они попадали к ней в руки.
А Лэй Фэн? — напомнят знатоки. Да, плакаты, изображающие этого бойца, мне очень часто доводится встречать на улицах. Вроде бы ничего героического он не совершил. Погиб и то не на войне, а случайно травмировавшись 15 августа 1962 года. Однако поныне высоко оценивается его верность делу партии и лично Председателю Мао, бескорыстие, самоотверженность…
Корчагинец наших дней — сапёр Ду Фугуо, при разминировании спасший жизнь своему подчинённому и лишившийся при этом рук и глаз.Он входит в десятку лучших людей, вдохновляющих Китай. Кроме высших госнаград, ему присвоено звание «Образец эпохи». Был сапёром, стал политработником.
Добавить комментарий